Часть 5. ЗВУК — ЦВЕТ — ГЕОМЕТРИЯ
Интерферируя наш взгляд
И озонируя дыханье,
Мне музыкальный звукоряд
Отображает мирозданье -
От безобрáзий городских
И до безóбразий Эреба,
До света образов людских
Многообразиями неба.
А. Белый
[more]Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков,
Много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света,
Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать,
Кто, уловив лишь рисунка черту, лишь созвучье, лишь слово,
Целое с ним вовлекает созданье в наш мир удивлений.
А.К. Толстой
Эти два стихотворных отрывка, взятых в качестве эпиграфов, приведены для того, чтобы показать, как образное восприятие поэтов, вполне возможно, что не осознанно, без четко выстроенной картины физического смысла, а, может быть, и осознанно, позволило им объединить воедино весь спектр процессов в природе и привязать это к мироощущению человека.
Давайте разберем все по порядку. Первый эпиграф – отрывок из поэмы А. Белого. Стихи поэта-символиста? Да, но и не только. По первой же строчке («Интерферируя наш взгляд…») перед нами вдруг, что не очень свойственно для поэзии, предстает не просто поэт, а человек с хорошим фундаментальным образованием (А. Белый закончил с отличием физико-математический факультет Московского университета в 1903 году). Интерференция – это явление, связанное с волновой природой света, возникающее в виде цветовых полос при пространственном пересечении двух или нескольких световых лучей. Я специально обращаю внимание Читателя на это еще и потому, что это понятие потребуется в дальнейшем для интерпретации того, что произошло со мною в состоянии ИСС при воздействии музыки. Свет, цвет и звук вплотную связаны между собой.
«И озонируя дыханье»… Что такое озон, я думаю, пояснять не надо. Мы чувствуем озон в воздухе обычно после грозы, когда атмосфера свежа, возбуждена энергетически и наэлектризована. Поэт таким образом показывает нам, как музыка действует на человека, в том числе и энергетически. Если вы никогда не обращали внимания на то, как действует на Ваше дыхание глубоко захватившая вас эмоционально музыка, попробуйте, обратите.
«Мне музыкальный звукоряд отображает мирозданье…». А вот это уже самая высочайшая философия, пришедшая к нам из глубокой древности, не признаваемая академической наукой. Помните пифогоровское: «музыка сфер»? Все Мироздание, и наш трехмерный мир, и Тонкий устроены по октавному принципу. Все уровни, все вообще, существующее в Мире, имеет свои вибрации, свои частоты. А, значит, звучит, играет свою собственную музыку. Кстати, о нашем Солнышке. Сейчас существует много возможностей по регистрации излучений Солнца. Ученые провели такой эксперимент: взяли данные кривой солнечной активности, пересчитали в звуковой частотный диапазон и проиграли. И наше светило заиграло мелодию, напоминающую… фокстрот.
«От безобрáзий городских и до безóбразий Эреба…». Ну, по поводу уличных безобразий можно не рассказывать, а вот «безóбразия Эреба» небольшого объяснения требуют. Эреб – это по греческой мифологии преисподняя – самая мрачная часть ада, подземная хаотическая ночь. Там хаос, там нет образов. А далее «До света образов людских многообразиями Неба…». Т.е. свет образов людей, которые оказались в многообразии Небесных Миров.
Я думаю, что второй эпиграф особых пояснений не требует. Гекзаметр А.К. Толстого говорит нам о связи миров, о том, как к нам через тех «кто умеет и видеть и слышать» приходят из Тонкого мира чудесные сочетания слова, цвета и музыки. И здесь единство Мира, беспредельного бесконечного Мира! И это XIX век! Вот так-то.
Казалось бы, есть у человека пять чувств – и все понятно. Ан нет. Не пять. И понятно далеко не все. Пожалуй, можно сказать так: через наши пять органов чувств мы воспринимаем мир осознанно, т.е. через наше сознание. Но это восприятие только физического мира. На уровне подсознания и сверхсознания человек тоже способен к восприятию. Все тонкие тела человека тоже воспринимают мир, причем более полно, и полнота эта определяется уровнем вибрации человека. Информацию воспринимает весь сложнейший комплекс, представляющий собой человека. Но физические органы чувств дают информацию только тому, что я выше называла «проекцией сознания». А вот перевод остальной информации в сферу сознания – дело совершенно особое. Об этом дальше и пойдет речь.
Некоторым людям свойственна повышенная чувствительность. Иногда она прорывается спонтанно, иногда используется осознанно и целенаправленно. Не льщу себя надеждой объять необъятное, но на некоторых моментах собственного опыта позволю себе остановиться, чтобы хоть в какой-то степени обрисовать всю сложность проблемы.
1
2
1993 г. И опять состояние длительного стресса. Вышла с работы (с 20-ой линии Васильевского острова) и по набережной Невы направилась пешком в сторону дома. Дошла до Дворцового моста и оказалась перед дилеммой: свернуть в сторону Биржи и идти домой или еще куда-нибудь. Состояние было такое, что решила полечиться музыкой: перешла через Дворцовый мост, пересекла Дворцовую площадь и очутилась перед Капеллой. Там был концерт какой-то заезжей певицы то ли из Бельгии, то ли из Голландии (первое отделение) и какого-то заезжего пианиста, кажется, тоже оттуда же (второе отделение), исполнявшего крупноформатное произведение Г. Телеманна. К сожалению, программка концерта у меня не сохранилась, поэтому ни имен исполнителей, ни жанра фортепьянного произведения восстановить не могу. Первое отделение прошло серенько, певица была посредственная, репертуар был классический оперный для меццо-сопрано. А вот второе отделение... О нем и речь.
Композитор мне был совершенно незнаком. Тогда я даже не знала, что он современник Иоганна Себастьяна Баха. Современную музыку я как-то не очень жалую. Поэтому, не зная, что это будет за музыка, устроилась у прохода, чтобы тихонечко уйти, если будет очень уж невмоготу. С первого же звука со мной произошло нечто необычное: я перестала слышать музыку, но перед моими глазами началась фантасмагория красок. Музыки я не слышала вообще, не могу сказать – хорошая была музыка или плохая, даже не могу определить жанр произведения. Естественно, раз оно заняло целое отделение, то форма была крупной, но не фортепьянный концерт и не симфония, т.к. ни оркестра, ни дирижера не было. Очнулась я с последним звуком и в полной прострации, т.к. краски все еще стояли перед глазами. Самое удивительное, что это не было хаотическим нагромождением. По характеру и скорости изменения цветовой картины, по гамме красок могу с уверенностью утверждать, что произведение состояло из пяти частей. Каждая часть имела не только свое сочетание цветов, но и скорость, и характер их движения, перемешивания. И это настолько запомнилось, что даже сейчас вся эта феерия красок стоит у меня перед глазами. Мне удалось на бумаге в какой-то степени (довольно жалкой, но все-таки) передать увиденное, как это показано на рис. 5.1 (а-д).
а – Andante (часть 1)
б – Allegro (часть 2)
в – Lento (часть 3)
г – Presto (часть 4)
д – Moderato (часть 5)
Рис. 5.1. (а, б ,в , г, д). Феерия красок, вместо музыки
Итак, частей было пять. Вполне возможно, что это была соната. Опишу свое восприятие и попробую привязать к определенным музыкальным темпам.
Часть 1. Цвета – от темно-фиолетового через белый (пожалуй, с перламутром) до яркого лимонно-желтого. Характер изменения цветовой картины спокойный, не быстрый, но и не медленный. Его я бы определила темпом Andante.
Часть 2. Цвета от коричневого через бежевый и белый до канареечного желтого. Темп более быстрый, чем в первой части. Это, пожалуй, Allegro.
Часть 3. Поле моего внутреннего зрения было четко разделено горизонтально на две половины: сверху – от темного изумрудно-зеленого с постепенным как бы добавлением молочно-перламутрового до белого с перламутром в середине картины, затем вниз от белого через постепенно темнеющий розовый до темно-вишневого. Все это тоже двигалось в виде текущих и переплетающихся струй, в моем представлении слева направо, но не смешивалось: оттенки изумрудного оставались вверху, а вишневого – внизу. Темп очень медленный, плавный, это похоже на Lento.
Часть 4. Это, несомненно, Апокалипсис. Бешенство самых резких красок: черной, красной, желтой, белой... Все это несется в сумасшедшем темпе, вспыхивает, полыхает, одно пожирает другое... Темп, конечно, Presto.
Часть 5. Это финал-апофеоз. Присутствуют все краски. Картина спокойная и торжественная. По темпу похоже на Moderato.
Что же произошло? Думаю, что из-за особого нервного состояния мои эмоции сместили диапазон восприятий и при переводе из сверхсознания мое сознание («проекция сознания») резонансно среагировало на другой диапазон воспринимаемой физическим телом шкалы колебаний: из более длинноволнового звукового диапазона я «съехала» в более коротковолновый оптический. Но!.. Это невозможно себе представить как перенос каждого звука конкретной длины волны в цветовое пятно, ему резонансно соответствующее в оптическом диапазоне. Еще со времен Пифагора бытует широко распространенное представление о том, что каждой конкретной ноте октавы соответствует свой цвет. Безусловно, это правильно, если рассматривать резонанс определенного (одного) звука с определенным (конкретным), резонансно соответствующим ему цветом. Но попробуйте себе вообразить, что при таком чисто механистическом подходе исполняется, допустим, супер-виртуозное произведение Паганини, Листа или Скрябина. Такое невозможно зафиксировать в сознании. При столь быстром смешении всех цветов суммарный эффект должен быть белым. Значит, резонанс не прямой, а через эмоциональную сферу. В таком случае цвета диктуются не столько звуком, сколько эмоциональным восприятием слушателем самой музыки. А это эмоциональное восприятие слушателя определяется несколькими компонентами: эмоциями и энергией автора и исполнителя, вложенными в эту музыку, а также эмоциональным состоянием и музыкальностью самого слушателя.
3
Перед стр.339 пять цветных вставок. Файлы: «цв.муз вставка» - ( или «Цвет.муз.А – Д» - tif)
По тому, что описано во втором примере, я решила поставить контрольный эксперимент в более корректной форме, если такое слово тут вообще употребимо. Правда, исходное стрессовое состояние и эмоциональное напряжение отсутствовали, но тем не менее...На этот раз мы отправились на концерт в Большой зал филармонии вдвоем с моей коллегой и единомышленницей, тоже обладающей повышенной чувствительностью. Тут уж программа совершенно ясна: в первом отделении исполнялся концерт для фортепьяно с оркестром Сибелиуса, во втором – Гайдна. Мы вооружились бумагой для записи и ручками и старались (по возможности) зарисовывать картинки и записывать краски по мере исполнения произведений. Ни у меня, ни у моей спутницы отключение сознательного восприятия музыки не наблюдалось, но параллельно шли картины различных геометрических узоров, окрашенные определенным образом и постоянно изменяющиеся и по форме и в цвете.
Честно говоря, я мало надеялась на то, что из этого что-либо получится. Но результат оказался удивительным: наше восприятие музыки концерта Сибелиуса через цвет и даже форму совпало почти на 100%. Попробуйте мысленно, если Вы знаете Сибелиуса и его музыку, представить себе, с какими красками, с какими формами может быть связана такая музыка. Она и была нежная, по северному прозрачная, очень гармоничная. Но картинки …оказались совершенно для нас неожиданными. Фон был белым, а на нем все время менялись геометрические фигуры: треугольники, круги, прямоугольники, даже что-то похожее на забор, иногда они совмещались и наползали друг на друга. А цвет!.. Скажу честно – я ожидала увидеть нежные краски голубых и зеленоватых оттенков, с белым, конечно. А на самом деле, у нас обеих геометрические фигуры были окрашены в темно-фиолетовый, горчичный, терракотовый, коричневый цвета. Очень мрачная гамма.
Концерт Гайдна воспринимался несколько иначе – по цвету совпадение было почти полным, а по форме степень совпадения была меньше, но все равно больше 50%. У меня цвета были от бежевого до светло-зеленого и белого, они перемешивались в соответствии с музыкой, но геометрических форм не создавали. У моей спутницы геометрия присутствовала. Если согласиться с тем, что резонанс «звук – цвет – геометрия» идет не прямо, а через эмоциональное восприятие, то либо мы одинаково воспринимали Сибелиуса, а Гайдна несколько по-разному, либо ко второй части кто-то из нас немного устал и стал менее сосредоточенным на музыке, либо сыграла роль субъективность восприятия музыки.
Как же осмыслить приведенные примеры?
Если рассмотреть известную линейную шкалу колебательных процессов от космических лучей и элементарных частиц до длинных радиоволн и звукового диапазона, различаемого человеческим ухом, то мы увидим, что шкала представляет собой весь спектр вибраций того мира, который современная физика называет материальным. Именно этот мир фиксируется органами чувств или специальными техническими устройствами, по сути дела являющимися «расширителями» диапазонов восприятия там, где наших пяти органов чувств не хватает, т.е. нашей органопроекцией.
Но физика уже не может удовлетворяться этой шкалой, т.к. от многих явлений и процессов, не укладывающихся в нее, просто так не отмахнешься. Как следствие, появляются новые представления и термины, призванные легализировать тот мир, который прежде категорически отвергался. Легализация происходит под вывеской спин-торсионных полей, физического вакуума и т.д. До сих пор ломаются копья по поводу физической теории, сферы действия и природы этих проявлений. Но еще древние знали о существовании так называемых «тонких энергий», включающих в себя и то, что мы иногда называем «энергией психической». Она в эту общепринятую шкалу вибраций не входит. Эти вибрации должны стоять в самом начале шкалы и продолжаться в сторону увеличения частоты до бесконечности. Вот тогда будет правильно. А мы с вами окажемся на самом краешке противоположного фланга.
И, тем не менее, между всеми этими уровнями вибрации возможен резонанс. Представьте себе, что вы нажали клавишу на рояле или коснулись струны другого инструмента, если вам медведь на ухо не наступил, то вы услышите, как тихо звучат те же звуки выше и ниже на октавы. Это те самые обертоны, которые придают музыке особую красоту. Так и по шкале вибраций. Если зазвучала какая-то частота, неважно в каком диапазоне, отзовутся резонансно все связанные с нею по октавному принципу частоты всего Мироздания. Так устроен Мир.
У обычного человека в нормальном состоянии восприятие работает в спокойном режиме, и чувствительность ограничивается диапазонами известных пяти чувств. Волновые характеристики эмоциональной сферы существенно отличаются от линейной шкалы своей высокой частотой. В ситуациях возбуждения, когда эмоции играют существенную роль, они могут служить усилителями процесса, причем коэффициент усиления зависит от энергии высших эмоций.
При восприятии музыки очень большую роль играет обратная связь в сфере эмоций между исполнителем и слушателем. Через звук происходит эмоциональное возбуждение слушателя, которому резонансно передаются эмоции исполнителя, а через него и автора данного произведения. Таким образом, звуковая волна является еще и носителем модулированной волны эмоций, а поскольку есть обратная связь, то усиление может быть тройным, ибо слушатель воспринимает эмоции автора + исполнителя и накладывает собственный отпечаток. Об эмоциональном состоянии исполнителя можно составить себе представление по ответу репортеру тогда еще 11-летнего Жени Кисина. Вопрос звучал так: «Волнуешься ли ты во время концерта?» Ответ: «Волнуюсь, но только перед концертом. Когда сажусь за рояль – все исчезает. Остается Ее Величество Музыка!» Это означает, что исполнитель переходит в состояние максимальной эмоциональной силы, возможно, даже в ИСС. Каким бы правильным и техничным ни было исполнение, если исполнитель не испытывает эмоционального подъема, слушатель останется внутренне равнодушным, только в лучшем случае отметит сложность произведения и виртуозность исполнителя.
При стрессе имеет место перевозбуждение эмоциональной зоны слушателя. Тогда баланс эмоций нарушается, и более высокие по частоте или сильные по амплитуде эмоциональные вибрации слушателя будут перекрывать звуковые. В некоторых случаях, перекрытие вибраций, видимо, может быть настолько велико, что связь между звуком и эмоциями у слушателя для проекции сознания разрывается. Возбуждение под воздействием эмоций резонансно смещается в сторону более тонких вибраций (из слухового диапазона в оптический), и мы попадаем в другую воспринимаемую сознанием часть шкалы.
Попробую дать интерпретацию примера с морзянкой. Радиоволны не могут восприниматься человеческими органами слуха. Но коль скоро они были восприняты, то это подтверждает высказанное выше утверждение, что спектр бессознательного восприятия человека значительно шире, чем сознательного, т.е. человек воспринимает на бессознательном уровне более широкие диапазоны вибраций. В данном случае эмоциональное возбуждение реципиента способствовало усилению сигнала и трансформации его в акустический диапазон, воспринимаемый человеческим слухом.
В самом начале я привела два стихотворных отрывка. Позвольте привести и третий – отрывок из сонета К. Бальмонта и проанализировать его тоже:
Что в музыке? Восторг, нежданность, боль...
Звук с звуком – обручившиеся струи –
Слиянны в волю сонма разных воль.
О, все живые были в поцелуе.
С очей слепых вдруг отошли чешуи...
Еще побыть в прозрении дозволь!
Посмотрите, как поэтически увязаны воедино совершенно разные сферы восприятия внешнего мира нашими органами чувств. Музыка ® эмоции ® образное восприятие. «Слиянны в волю сонма разных воль...» «Еще побыть в прозрении дозволь!» Потрясающе!
Так в поэтической форме создана многомерная шкала вибраций, четко дающая представление о единстве Мира и о нашем его восприятии на основе резонансного взаимодействия с ним, восприятии значительно более расширенном, чем мы привыкли думать и ощущать. Думаю, что если происходит соединение в сфере сознания разных зон частотной шкалы или даже подмена одной зоны другой, то возможно это только через психические энергии, в описанных случаях – через эмоциональную сферу.
Говоря о необычном восприятии музыки и цвета, конечно, невозможно обойти вниманием такого новатора и первопроходца в цветомузыке, как А. Скрябин. Его «Прометей», «Поэма экстаза», по-моему, даже у человека, не обладающего особой чувствительностью, но только настроившегося на сосредоточенное восприятие, не могут не вызывать фантастического неистовства ярчайших, бурных, мятущихся красок. От нежнейших, прозрачных ранних произведений, чем-то, может быть, напоминающих К. Дебюсси, в зрелости А. Скрябин пришел к такому эмоциональному накалу страстей, что потребность слить воедино музыку и цвет не могла не родиться.
К сожалению, серьезные современные осмысления законов цветомузыки отсутствуют. Это очень жаль, ибо не принимать же всерьез сочетание с музыкой жалкого мигания разноцветных лампочек или даже мятущихся лучей лазеров в разного рода эстрадных представлениях! А о негативном воздействии лазерной техники (да еще в сочетании с чудовищной громкостью, жуткими ритмами и разрушающей нервную систему музыкой) на современных эстрадных концертах и дискотеках говорилось и писалось достаточно много.
Человек – очень сложная система. Очень. Независимо от того, в какой мере человек это осознает, на какие воздействия способен осмысленно реагировать, воспринимает он весь Мир. Музыка – мощнейшее средство воздействия на человека, прежде всего, конечно, на его тонкие структуры. Она может облагораживать, исцелять, приводить в состояние духовного подъема, но может и убивать. И все, что связано с эмоциональной сферой, способно все эти влияния усиливать, как хорошие, так и дурные. И это надо понимать и помнить.
В качестве заключительного аккорда этой части и очень яркого примера эмоционального и образного восприятия музыки мне хочется привести замечательное стихотворение Эдгара Гринштейна, написанное им в 18 лет. У стихотворения нет названия, но я бы назвала его несколько по-старомодному, как в XIX веке: «В концерте». Как-то по-русски предлоги «на» и «в» различаются по значимости. «На» – показывает нахождение где-то сверху, а «в» – внутри. Не зря же говорится: «Был в театре, был в опере...» и т.д. Когда это касается музыки, особенно важно находиться именно «в», а не «на». Итак:
В КОНЦЕРТЕ
Собралось великое скопище нот,
И грезились нотам рожденные звуки,
Как будто орган, сквозь сомненья и муки,
Нашел, наконец, черный ход в небосвод,
Как будто вверху громоздилась гроза,
Под ней все стремительно и ненадежно,
И долго прожить в этом мире нельзя,
Но длиться в звучании все-таки можно.
И можно из холода, из тесноты,
Из хаоса чувств, забывая о страшном,
Внезапно создать Вавилонскую башню,
И чьи-то надежды, и чьи-то черты.
И звуки врывались в открытые рты
Партера, клубились в азарте и пляске,
И призрак финала, и призрак развязки
Был ясен до ужаса, до немоты.
Тут уж комментарии не нужны. Но какая острота эмоций и глубина их передачи! А наши эмоции – резонанс на эмоции автора. Именно так на нас действуют и прекрасное искусство и прекрасная поэзия.
И помните: прекрасные эмоции – это высокий уровень Тонкого мира, доступный нам. Перефразируя известное выражение, хочется сказать:
Умеющий слышать – да услышит!
Умеющий видеть – да увидит!
(0)